У многих из нас есть книги, полюбившиеся с детства и оставившие на всю жизнь неизгладимый след – мы повторяем запомнившиеся фразы, смотрим на мир и людей глазами их персонажей…И неважно, что это за книга – классическое произведение, приключенческий или фантастический роман, или сказка…

Таких книг может быть в жизни человека не одна, а несколько. Мне всегда интересно, какими качествами должна обладать книга, чтобы запомниться на всю жизнь? Думаю, что не последнюю роль тут играют все-таки романтические мотивы борьбы со злом, «за правое дело»…

В советский период истории нашей страны немало книг, написанных для детей и юношества, эксплуатировали вовсю эту тягу к идеальным образам – в сотнях книжек повествовалось о героических революционерах, большевиках, коммунистах, партизанах, подпольщиках… Как относиться к этим книжкам сейчас? Интересны ли они современным детям? Во всяком случае, некоторые из них переиздаются и в наши дни… В дни столетия Октябрьской революции (я предпочту называть это событие так), мне хочется написать немного о том, как отражалась эта тема в тех произведениях, которые не были посвящены целиком «борьбе за правое дело».

Я уже писала о повести Валентины Осеевой «Динка». В ней антураж семьи, связанной с революционным движением, накладывается на обычные радости и горести детской жизни. Книга рассчитана на детей среднего школьного возраста, и в сюжете есть и дружба, и детские шалости, и узнавание маленькой героиней сурового взрослого мира… Динка – живая, озорная, порой непослушная, но и умеющая тонко чувствовать… Революционная тема в книге добавляет остроты приключениям.

Недавно я заинтересовалась описанием другой книги, которую многие запомнили с детства: трилогии «Дорога уходит в даль», «В рассветный час» и «Весна» - Александры Яковлевны Бруштейн. Некоторые мои знакомые называли ее в числе своих любимых книг. В интернете я обнаружила целое читательское сообщество, посвященное этим книгам. Люди пытались разыскать прототипов всех героев трилогии (как и «Динка», она автобиографична), а также изучить досконально биографию автора. Такой интерес побудил и меня прочитать эти повести.

Главная героиня – Саша Яновская – дочка врача из еврейской семьи, живущей в Вильне (Вильнюсе) в самом конце 19- начале 20 века. В начале трилогии ей 9 лет, в конце – 16-17.
Я думаю, что книга Бруштейн рассчитана на читателей постарше, чем повесть Осеевой. И Саша, хотя она вначале ровесница Динки – более рассудительная. Ее волнуют многие жизненные вопросы, с которыми она неизменно бежит к отцу. А тот отвечает ей и показывает своим же примером, как нужно жить – оказывая помощь всем, в том числе и беднякам, не могущим оплатить лечение… Саша замечает социальное неравенство, отец подтверждает ее наблюдения… Как и Динка, Саша видит вокруг себя искалеченные судьбы людей – например, больную рахитом от тяжелых условий жизни девочку Юльку, и ее мать, не могущую выйти замуж за любимого человека из-за того, что он – другого вероисповедания... Но кроме того, в книге – через рассказы очевидцев, обсуждение газетных статей – показаны и громкие события тех лет, потрясшие Россию и мир: казнь ссыльных революционеров в Якутии, дело о «Мултанском жертвоприношении» - когда на защиту крестьян-удмуртов, несправедливо обвиненных в ритуальном убийстве, стал писатель В.Г. Короленко, наконец, «дело Дрейфуса» - также несправедливо обвиненного в шпионаже французского офицера, еврея по происхождению. Проявления антисемитизма Саша почувствует и на себе…

Прототип Саши Яновской – сама Александра Яковлевна, в девичестве Выгодская, а ее отец – Яков Ефимович Выгодский – действительно был врачом, а также общественным деятелем, писателем, пишущим на идиш. В книге упоминаются и другие реальные лица, жившие в Вильне: композитор Максимилиан Штейнберг, актер Василий Качалов (Шверубович). Упоминается в книге знаменитая актриса Вера Комиссаржевская и воздухоплаватель Древницкий.

Интересно показана жизнь женского «института», в котором учится Саша. Она поступила туда, выдержав строжайший отбор, продравшись сквозь процентную норму, ограничивающую количество учеников-евреев. Отец настаивал на этом учебном заведении для Саши – там была более сильная программа. Но программа зачастую оставалась лишь на бумаге из-за отсутствия педагогов, или сводилась на нет казенными порядками в учебном заведении. В трилогии описаны классные дамы, требующие от учениц тупого подчинения воле начальства, правила, согласно которым преступлением оказывается….коллективное «подтягивание» отстающих – во внеучебное время, за пределами института, дома у девочек – только потому, что это самостоятельная инициатива!

Должна признаться, что я читала книги Лидии Чарской, которые воспевали подобные учебные заведения. В книге Бруштейн родители Саши и она сама с пренебрежением отзываются о «книжках из Розовой библиотеки». Могу понять это. Чарская – это явление «поп-культуры» того времени, которое и отражает его, и возникнуть могло именно тогда. Возможно, сейчас эти книги читаются уже «вне времени», как памятник эпохе. Но их сентиментальность и шаблонность бросается в глаза. Порядки в закрытых учебных заведениях всегда были строгие, и сейчас идеализация их кажется таким же анахронизмом, как многие обороты речи. Но и пионерская атрибутика современным детям точно так же кажется анахронизмом…

При этом я не считаю книгу Бруштейн полностью отражающей объективную реальность и быт девочек-«институток». Как и Чарская, она знала этот мир изнутри, но писать ей приходилось в другом времени. И все же, не думаю, что она намеренно искажала свои детские впечатления. Истина – всегда где-то посередине.

По поводу же революционных идей в книге – могу только подчеркнуть, что там описаны реальные событии. После ее прочтения я нашла статьи Короленко о «мултанском деле», прочитала в Википедии статью об Альфреде Дрейфусе. Мой мир стал еще немного шире. Будет ли это интересно детям и не напугает ли их? А вас не пугают новости по телевизору или в Интернете, которые смотрят и дети?

В целом же – не стоит бояться, что дети чего-то не поймут в старых книгах, и уж наверное глупо опасаться революционных идей… Тогда можно запретить им читать и признанную классику – «Отверженных» или «Овода»… Конечно, про далекие страны (да и значительно более давние времена) читать легче. Но отказываться от книг, отражающих историю родной страны – даже в преломлении господствующей идеологии – вдвойне глупо. Если мы боимся думать и размышлять вместе с ребенком, или предоставить ему право самостоятельно решать, что читать и что думать – как запрещая, так и навязывая книги – значит, мы недалеко ушли от чопорных классных дам из институтов благородных девиц…