Вечеринка перешла в ночь. Допили портвейн и водку, подъели пельмени, попели от души, перебрали все свежие сплетни. Разбили два стакана и вазу, порвали струну на хозяйской гитаре. Вовремя перехватили неизбежную пьяную истерику. Понемногу затихли — как будто сквозняк из-под двери задул огоньки беседы. Кто-то разошелся по домам, кто-то остался. Самые стойкие засели на кухне писать пулю, остальным хозяин вывалил на ковер в гостиной кучу спальников и одеял. Кое-как улеглись, свет потух. В пыльное окно заглянул любопытный фонарь, тени поползли по стенам… Сонное дыхание вокруг. Одеяло одно на двоих. Спина к спине, тепло к теплу, прислушиваясь друг к другу, замерли. Машина проехала где-то, скрипнула половица. Воздух в становится жарким, ночь наполняет комнату, проникая во все углы. Осторожной рукой вдоль линии тела, по одеялу. «Отдыхай». После долгой вечерней игры — слово к слову, глаза в глаза, рука по руке — отдыхай.

Ладонь в ладони, прохладные пальцы, тонкое вздрогнувшее запястье. Ожидание. Нервный вдох. Повернулась прижавшись коленом, закуталась — холодно. Привычный код — холодно, согрей меня. Отправил руку на поиск, медленно-медленно по краю ткани. Сухая шершавая кисть, неудобная гладкость кольца. Чуть вздрогнули пальцы — дальше. Кожей по коже. Руки сплетаются и разбегаются, осторожно, нежно изучая друг друга.

Кто-то раскашлялся, задыхаясь. Замерли. Тени по стеклам. Собака затявкала во дворе. Где-то каплет из крана. Двое. Уже лицом друг к другу. И снова — холодно. Неловким движением прижалась к плечу, волосы чуть отблескивают в темноте. Смесь табака и духов. Мягкая щека. Ближе, еще… Спят — не спят. Блеснула взглядом из-под ресниц. Чуть настойчивей стали ладони.

Кончиками пальцев по лицу. Дорожка-бровь, пушок щеки, обветренные, шелушащиеся губы. Не удержавшись, изгибается всем телом, вытягивая-заламывая руки. Как сладко… Хочется прижаться всем телом, почувствовать, прикоснуться. Ближе. Обводит линию рта, щурится чуть насмешливо. Снова — глаза в глаза. Рука шарит по ткани, перебирая складки. Откровение — живая горячая полоска тела шевелится под ладонью. Взглядом — «Ты хочешь?» Рука в ответ.

Тонкие, желтоватые в темноте пальцы чуть касаются волос, играют с бородой, ползут от шеи к уху и снова вниз, в поросль мягкой шерсти. Сердце стучит. Мускулы будто свело. Кажется жаркая тьма, наполнившая комнату, пульсирует в такт. Губами по линиям. Как слепые, заново открывают лица друг друга. Дыхание в дыхание. Губы расцветают в поцелуе. Шершавая шкурка сползает змеиной кожей, остаются бархатные лепестки. Дотронулся уже жадно, сжал до боли. Маленькая, твердая грудь, росток набухает в пальцах. Ближе!

Занавеси опущены, свеча фонаря задута, комната где-то внизу. Ночь и двое. Выгнулась, прикусив чужую-свою ладонь. Грудь к груди, бедра к бедрам. Жарко, нестерпимо, одуряюще горячо. Одежда разделяет — долой. Тени мечутся по потолку. Мир сошел с ума, а мы — единственное наше спасение. Сердце рвется наружу, прочь! Калейдоскоп звезд в глазах. Только ты настоящий. Спаси, удержи, будь рядом! Грохот. Мир все-таки рухнул, но мы — под землей или в небе — вместе… Если бы. Просто проснувшийся идиот опрокинул впотьмах гитару. Огненный паучок, оплетавший тела, намотал паутину на брюшко и убежал. Запоздалая нежность, стыдливенький шепоток. Безразличные пальчики на увядших губах. Холодно… Смех — тихий, ярче, быстрее — чтобы не было страшно снова остаться одним. Темнота умерла, липкая потная муть за окном — утро. Опухшие лица в сугробах одежды. Реющий перегар. Ему кофе без сахара, ей невкусная сигарета. Похмельный хозяин сердито захлопнул дверь. Ритуальный поцелуй на лестнице — жевательная резинка ночи. До метро вместе. Холодно. Стылый ветер, нахохлившиеся деревья, ледок хрустит под нечищеными ботинками. Небо цвета старой рубашки. До перехода — молча. Муравейник у стеклянных дверей. Баночка колы на двоих, свежая, как бублик, газета. До завтра… Зачем? До когда повезет. Шутить изволите? Ладно, пока, малыш. Удачи. Бай.

А ночь осталась в прихожей, спрятавшись в рюкзаке.