Развернув машину. Пит Перкинс остановился у стоянки Ол-Найт и гаркнул:

— Эй, Паппи!

Сторож на стоянке был человеком немолодым. Бросив взгляд на позвавшего, он ответил:

— Через минуту буду к твоим услугам, Пит.

Старик занимался тем, что рвал на узкие полосочки воскресный выпуск комикса. Недалеко от него танцевал маленький смерчик. Он подхватывал обрывки старых газет, уличную пыль и швырял их в лица прохожих. Старик вытянул руку, в которой трепетал длинный яркий бумажный вымпел.

— Вот, Китти, — откашлялся он. — Иди сюда, Китти…

Смерчик замер, затем заметно вытянулся, перепрыгнул два автомобиля, оставленные на стоянке, и закружился рядом со стариком.

Было похоже, что он расслышал приглашение.

— Возьми, Китти, — мягко сказал старик и позволил яркому вымпелу скользнуть между пальцами.

Смерчик подхватил бумажную ленту и, вращая, втянул в себя. Старик отрывал клочки один за другим; они штопором влетали в гущу грязных бумаг и мусора, составлявших видимое тело воздушного вихря. Наткнувшись на холодную лужу — их здесь в каменном ущелье улочки было множество, — смерч ускорил свое движение и еще более вытянулся, пока цветные ленты, подхваченные им, не превратились в фантастически вздыбленную прическу. Старик с улыбкой повернулся:

— Китти любит новую одежду.

— Оставь, Паппи, или ты заставишь меня поверить в это.

— Ты и не должен _в_е_р_и_т_ь_ в Китти, тебе достаточно ее _у_в_и_д_е_т_ь_.

— Ну да, конечно… но ты ведешь себя, словно она… я имею в виду оно… способно понимать твои слова.

— Ты в самом деле не веришь? — мягко и терпеливо спросил Паппи.

— Брось, Паппи!

— Хмм… дай-ка мне твою шляпу. — Паппи протянул руку и сдернул шляпу с головы Пита Перкинса. — Сюда, Китти, — сказал он. — Вернись!

Смерчик, плясавший над их головами несколькими этажами выше, ринулся вниз.

— Эй! Что ты собираешься делать с моей шляпой? — осведомился Перкинс.

— Минутку… Китти, сюда! — Словно избавившись от какого-то груза, смерчик резко опустился еще ниже. Старик протянул ему шляпу. Смерчик подхватил ее и погнал вверх по длинной крутой спирали.

— Эй! — заорал Перкинс. — Ты соображаешь, что делаешь? Кончай свои шутки — этот колпак обошелся мне в шесть кусков всего три года назад.

— Не беспокойся, — спокойно сказал старик. — Китти принесет ее обратно.

— Как бы не так! Скорее всего она окунет ее в речку.

— О нет! Китти никогда не роняет ничего, что не хочет уронить. Смотри. — Шляпа танцевала над крышей отеля на противоположной стороне улицы. — Китти! Эй, Китти! Принеси ее обратно.

Смерчик замедлил свое движение, и шляпа спустилась двумя этажами ниже. Затем она снова остановилась, и смерчик начал лениво жонглировать ею.

— Принеси ее _с_ю_д_а_, Китти, — повторил старик.

Шляпа поплыла вниз по спирали и, внезапно закончив свое движение мертвой петлей, шлепнула Перкинса по лицу.

— Она пыталась надеть тебе шляпу прямо на голову, — объяснил сторож. — Обычно это у нее получается довольно точно.

— Вот как? — Перкинс поймал шляпу и, открыв рот, смотрел на завихрение.

— Убедился? — спросил старик.

— Ну, ну… — Он еще раз посмотрел на свою шляпу, потом на смерчик. — Паппи, я чувствую, мне надо выпить.

Они пошли в сторожку; Паппи отыскал стаканы, а Перкинс наполнил их из прихваченной в машине почти полной бутылки виски и сделал два внушающих уважение глотка. Повторив эту процедуру, он снова наполнил стаканы и опустился на стул.

— Это было в честь Китти, — сказал Перкинс. — Будем считать, что сие возлияние — компенсация за банкет у мэра.

Паппи сочувственно пощелкал языком:

— Тебе надо о нем писать?

— Мне надо выдать очередную колонку хоть о _ч_е_м_-_н_и_б_у_д_ь_, Паппи. Прошлым вечером Хиззонер, наш мэр, окруженный уникальным созвездием профессиональных шантажистов, взяточников, лизоблюдов и махинаторов, дал торжественный банкет в честь своего избрания… Придется написать об этом, Паппи: подписчики требуют. Ну почему я не могу, как все нормальные люди, немного расслабиться и идти отдыхать?

— Сегодня у тебя была хорошая колонка, — подбодрил его старик. Он развернул «Дейли Форум»; Перкинс забрал газету и скользнул взглядом в низ полосы, где обычно помещалась его колонка.

— Питер Перкинс, — прочел он. — Наш прекрасный город.

Перкинс пробежал главами текст:

«Что случилось с экипажами? В нашем земном раю но традиции принято считать, что было хорошо для отцов-основателей, вполне подходит и нам. Мы спотыкаемся о ту же выбоину, в которой дедушка Тозье поломал себе ногу в 1909 году. Мы радуемся, зная, что вода, вытекающая из ванны, не пропадает бесследно, а возвращается к нам через кран на кухне, благоухая хлором. (Кстати, Хиззонер пьет только газированную воду из бутылок. Можете убедиться в этом сами.)

Но тем не менее я должен сообщить вам ужасающую новость. Куда-то делись все экипажи!

Вы можете мне не верить. Общественный транспорт ходит так редко и движется так медленно, что разница почти неразличима; и все же я могу поклясться, что не так давно видел на Гранд-авеню колченогую колымагу без всяких признаков лошадей поблизости. Не иначе, внутри ее была какая-то электрическая машина. Даже для нашего атомного века это уже чересчур. И я предупреждаю всех горожан…» — тут Перкинс разочарованно фыркнул.

— Паппи, это стрельба из пушек по воробьям. Этот город прогнил насквозь, и он останется таким навечно. Почему я должен напрягать мозги из-за этой ерунды? Дай-ка мне бутылку.

— Не расстраивайся, Пит. Смех для тиранов страшнее, чем пуля убийцы.

— Хорошо излагаешь. Но мне не до смеха. Я потешался над ними, как только мог, — и все кошке под хвост. Все мои старания — такое же пустое сотрясание воздуха, как и у твоего друга, танцующего дервиша.

Окно вздрогнуло от резкого удара ветра.

— Не говори так о Китти, — серьезно заметил старик. — Она чувствительна.

— Прошу прощения, — Пит встал и, повернувшись к двери, поклонился. — Китти, я приношу свои извинения. Твои хлопоты куда как важнее моих. — Он повернулся к хозяину. — Давай выйдем и поговорим с ней, Паппи. Лучше общаться с Китти, чем писать о банкете у мэра… Будь у меня выбор…

Выходя, Перкинс захватил с собой пестрые остатки располосованных комиксов и стал размахивать в воздухе бумажными лентами:

— Сюда, Китти! Сюда! Это тебе!

Смерчик спустился и, как только Перкинс выпустил бумагу из рук, сразу же подхватил ее.

— Она глотает все, что ей ни дашь.

— Конечно, — согласился Паппи. — Китти словно архивная крыса. Все бумажки прибирает себе.

— Неужели она никогда не устает? Ведь должны быть и спокойные дни.

— По-настоящему здесь никогда не бывает спокойно. Так уж на этой улице, что ведет к реке, стоят дома. Но, я думаю, она прячет свои игрушки где-то на их крышах.

Газетчик уставился на крутящуюся струйку мусора.

— Бьюсь об заклад, у нее есть газеты за прошлый месяц. Слушай, Паппи, я как-то выдал колонку о нашей службе очистки и о том, как мы не заботимся о чистоте улиц. Было бы неплохо раскопать парочку газет, что вышли примерно года два назад, — и тогда я мог бы утверждать, что и после публикации они продолжают валяться по городу.

— Зачем ломать голову? — сказал Паппи. — Давай посмотрим, что там есть у Китти. — Он тихонько свистнул. — Иди сюда, малышка, дай посмотреть Паппи твои игрушки.

Смерчик, плясавший перед ними, изогнулся, его содержимое закружилось еще быстрее. Сторож прицелился и выдернул из этой мешанины кусок старой газеты.

— Вот… трехмесячной давности.

— Попробуй еще…

— Попытаюсь, — он выхватил еще одну газетную полосу. — За прошлый июнь.

— Это уже лучше.

Прозвучал автомобильный сигнал, и старик поспешил открыть ворота. Когда он вернулся, Перкинс все еще продолжал вглядываться в столб бумажного мусора.

— Повезло? — спросил Паппи.

— Она не хочет мне ничего давать. Так и рвет из рук.

— Китти, ты капризуля, — сказал старик. — Пит мой друг. Будь с ним полюбезнее.

— Все в порядке, — сказал Перкинс. — Мы просто не были с ней знакомы. Но посмотри, Паппи, ты видишь этот заголовок? На первой полосе.

— Она тебе нужна?

— Да. Посмотри поближе — видишь в заголовке «Дью» и под ним что-то еще. Но не могла же она хранить этот мусор с предвыборной кампании 98-го года?

— А почему бы нет? Китти крутится здесь столько, сколько я себя помню. И она постоянно все тащит к себе. Подожди секунду… — Он мягко сказал что-то Китти, и газета очутилась у него в руках. — Теперь ты можешь ее рассмотреть.

Перкинс впился в листок.

— Да я завтра же буду сенатором! Ты понимаешь, что это такое, Паппи?

Заголовок гласил: «Дью вступает в Манилу». На листке значилась дата — 1898 год.

Двадцать минут спустя, прикончив бутылку виски, они все еще продолжали беседовать. Газетчик не отрывался от пожелтевшего ветхого листа бумаги.

— Только не говори, что это болталось по городу без малого восемьдесят лет.

— А почему бы и нет?

— Почему бы и нет? Ну, ладно, я еще могу согласиться, что улицы с тех пор ни разу не убирались, но бумага столько не выдержала бы. Солнце, дождь и все прочее сделали бы свое дело.

— Китти очень заботится о своих игрушках. Уверен, в плохую погоду она все прятала под крышу.

— Но, ради всего святого, Паппи, не веришь же ты в самом деле, что она… Нет, тебя не переубедить. Хотя, откровенно говоря, мне не так уж важно, где она раздобыла эту штуку. Официальная версия сведется к тому, что этот грязный клочок бумаги невозбранно носился по улицам нашего города последние восемьдесят лет. Ну и посмеюсь же я над ними, старик!

Он аккуратно свернул газету и принялся засовывать ее в карман.

— Нет-нет, не делай этого, — запротестовал хозяин.

— Почему? Я возьму ее в редакцию, чтобы там сфотографировать.

— Ты не должен этого делать. Это вещь Китти, я ее только одолжил…

— Ты что, псих?

— Она рассердится, если мы не вернем ей газету. Пожалуйста, Пит, она позволит тебе посмотреть на нее в любое время, когда ты только захочешь.

Старик был настолько серьезен, что Пит задумался.

— Я боюсь, что мы ее никогда больше не увидим, — сказал он. — А у меня это будет отправной точкой для раскрутки темы.

— С твоей стороны это не совсем хорошо… История должна была бы быть про Китти. Но не беспокойся — я скажу ей, что эту бумагу терять нельзя.

— Ну, ладно, — они вышли, и Паппи что-то серьезно объяснил Китти, а затем вручил ей обрывок газеты за 1898 год. Китти сразу же подняла его на самый верх своей покачивающейся колонны. Перкинс попрощался с Паппи и двинулся к выходу, но вдруг резко повернулся, не скрывая легкого смущения.

— Слушай, Паппи…

— Да, Пит?

— Но на самом деле ведь ты не веришь, что эта штука живая, правда?

— Почему бы и нет?

— Почему бы и нет? Ты хочешь сказать…

— Ну, — рассудительно сказал Паппи, — а откуда ты знаешь, что ты живой?

— Но… да потому, что я… хотя, если разобраться… — он остановился. — Сам не знаю. Ты мне заморочил голову, приятель.

Паппи улыбнулся.

— Значит, ты понимаешь?

— Хм… Хочу надеяться. Всего, Паппи. Всего, Китти. — Он приподнял шляпу, обращаясь к смерчику. Пыльный столбик качнулся в ответ.

Шеф-редактор послал за Перкинсом.

— Слушай, Пит, — сказал он, решительно хлопнув по пачке исписанных листов, лежавших перед ним, — задумка у тебя была неплохая, но… хотел бы я увидеть хоть парочку твоих статей, написанных не в пивной.

Перкинс взглянул на лежащую перед ним газетную полосу.

Наш прекрасный город Питер Перкинс

Прогулка по улицам нашего города всегда полна неожиданностей, а порой и приключений. Прокладывать путь приходится среди самого разного мусора, осколков посуды, мятых сигаретных пачек и прочих малопривлекательных предметов, которыми пестрят тротуары города. В это время в лицо нам летят сувениры в виде конфетти от давно прошедшего праздника, истлевшие листья и другая труха, которая под воздействием непогоды утратила свои первоначальный вид и не поддается опознанию. Правда, я всегда был уверен: самое тщательное знакомство с сокровищами наших улиц не может обогатить вас реликвией более чем семилетней давности…

Дальше шел рассказ о смерчике, который почти столетие таскает по улицам ставшую антикварной газету. Кончалась заметка вызовом в адрес других городов страны — могут ли они похвастать чем-либо подобным?

— Разве это так плохо? — осведомился Перкинс.

— Это прекрасная идея — пошуметь о грязи на улицах, Пит, но материал должен быть обоснован.

Перкинс наклонился над столом.

— Шеф, он полностью _о_б_о_с_н_о_в_а_н_.

— Не глупи, Пит.

— Он говорит — не глупи. Ну, ладно… — и Перкинс положил перед редактором обстоятельный отчет о Китти и о газете 1898 года.

— Пит, должно быть, ты крепко хватил в этот день.

— Только томатного сока. У меня в тот самый день так схватило сердце, что думал — отдам концы.

— А как насчет вчерашнего дня? Могу ручаться, этот… смерчик явился в бар вместе с тобой.

Перкинс с достоинством выпрямился:

— Однако таковы факты.

— Успокойся, Пит. Я ничего не имею против того, как ты пишешь, но фактов должно быть больше. Раскопай данные о поденщиках, узнай, сколько им платят за очистку улиц, сравни с другими городами…

— И кто будет читать эту тягомотину? Пойдем спустимся по улице вместе со мной. И я тебе покажу истинные факты. Подожди только минуту — я приглашу фотографа.

Через двадцать минут Перкинс уже знакомил шеф-редактора и Кларенса В. Уимса с Паппи. Кларенс стал готовить камеру.

— Щелкнуть?

— Обожди, Кларенс. Паппи, можешь ты попросить Китти притащить нам ту музейную штуку?

— Конечно, — старик посмотрел вверх и свистнул. — Эй, Китти! Иди к Паппи. — Над их головами пролетело несколько пустых жестянок, охапка листьев, и к ногам легло несколько обрывков газет. Перкинс посмотрел на них.

— Но здесь нет того, что нам нужно, — удрученно сказал он.

— Сейчас она притащит, — Паппи сделал движение вперед, и смерчик обхватил его. Они видели, как шевелятся губы Паппи, но слов не разобрали.

— Щелкнуть? — спросил Кларенс.

— Пока нет.

Смерчик поднялся вверх и исчез где-то меж крыш соседних зданий. Шеф-редактор открыл было рот, на снова закрыл его.

Китти скоро вернулась. Она притащила много разного хлама, и среди всего прочего был и тот самый газетный лист.

— Вот теперь щелкай, Кларенс!

— Щелкай, пока она висит в воздухе!

— Раз — и готово — отозвался Кларенс, вскидывая камеру. — Сдай чуть назад и подержи ее так, — сказал он, обращаясь к смерчику.

Китти помедлила, потом легко качнулась назад.

— Осторожненько развернись, Китти, — добавил Паппи, — и поверни листик. Нет, нет, не так — другим концом кверху.

Газета развернулась и медленно проплыла мимо них, демонстрируя заголовок.

— Поймал? — осведомился Перкинс.

— Раз — и готово, — сказал Кларенс. — Все? — спросил он у шеф-редактора.

— М-м-м… я думаю, что все.

— О'кей, — сказал Кларенс, захлопнул камеру и исчез.

Редактор вздохнул.

— Джентльмены, — сказал он, — я думаю, надо выпить.

Даже после четырех рюмок спор между Перкинсом и редактором не затих. Паппи это надоело, и он ушел.

— Не будьте идиотом, босс, — говорил Пит. — Вы же не можете печатать статью о _ж_и_в_о_м_ смерче. Вас же засмеет весь город.

Шеф-редактор Гейнс гордо выпрямился.

— Таково правило «Форума» — печатать абсолютно все новости, ничего не скрывая. Раз это новость — мы ее публикуем. — Он несколько расслабился. — Эй! Официант! Повторить — и поменьше содовой.

— Но это невозможно с научной точки зрения.

— Ты же все видел своими глазами!

— Да, но…

— Мы обратимся в Смитсоновский институт с просьбой провести расследование.

— Они поднимут нас на смех, — продолжал настаивать Перкинс. — Ты когда-нибудь слышал о массовом гипнозе?

— Это не аргумент, тем более, что Кларенс тоже его видел.

— При чем здесь Кларенс?

— При том, что надо иметь, что гипнотизировать.

— С чего ты взял, что у Кларенса нет мозгов?

— Попробуй опровергнуть меня.

— Ну, во-первых, он живое существо — значит, он должен иметь хоть какие-то мозги.

— Как раз об этом я и говорю — эта воздушная штука тоже живая, она двигается; значит, у нее есть мозги. Перкинс, если эти яйцеголовые из Смитсоновского института будут настаивать, что это антинаучно, помни, что за тобой стоят «Форум» и я. Ни шагу назад!

— А вдруг?..

— Никаких вдруг! А теперь отправляйся на стоянку и возьми интервью у этого торнадо.

— Ты же все равно не будешь меня печатать.

— Кто не будет тебя печатать? Я изничтожу его на корню! Отправляйся, Пит. Давно пора взорвать этот город и распылить по ветру. Хватит разговоров! На первую полосу! За дело! — Он напялил на себя шляпу Пита и поспешил в туалет.

Расположившись за столом, Пит поставил рядом с собой термос с кофе, банку томатного сока и положил вечерний выпуск газеты.

Под снимками Киттиных забав, разверстанными на четырех колонках, помещалась его статья. Надпись над жирной 18-пунктовой линейкой указывала: «СМОТРИ РЕДАКЦИОННУЮ ПОЛОСУ, СТР. 12». На 12-й странице над такой же черной линейкой значилось: «ЧИТАЙТЕ ?НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД? на стр. 1». Но он прочел только заголовок: «ГОСПОДИНА МЭРА — В ОТСТАВКУ!!!»

Пробежав нижеследующие строки. Пит прищелкнул языком.

«Затхлый душок — символ духовной заплесневелости, притаившейся в темных углах нашей мэрии, приобрел размеры циклона и указывает на то, что давно пора вымести на свалку администрацию, погрязшую во взяточничестве и бесстыдстве».

Далее издатель указывал на то, что контракт на уборку улиц и вывозку мусора был вручен деверю мэра, но что Китти, смерчик, прогуливающийся по городским улицам, сможет сделать эту работу и дешевле и лучше.

Зазвонил телефон. Пит поднял трубку:

— О'кей, начало положено…

— Пит… это ты? — прорезался голое Паппи. — Они тащат меня в участок.

— Чего ради?

— Они обвиняют Китти в нарушении общественного спокойствия.

— Сейчас буду.

Он вытащил Кларенса из отдела иллюстраций, и они поспешили в полицейский участок. Перкинс решительно вошел внутрь. Паппи сидел там под надзором лейтенанта, вид у него был довольно обескураженный.

— Что тут случилось? — спросил репортер, тыкая пальцем в Паппи.

— Щелкнуть? — спросил Кларенс.

— Пока подожди. Меня интересуют новости, Дамброски — я думаю, вы помните, что я сотрудник газеты. Так за что задержан этот человек?

— Неподчинение полицейскому при исполнении последним служебных обязанностей.

— Это правда, Паппи?

На лице у старика было написано отвращение ко всему происходящему.

— Этот тип, — он указал на одного из полисменов, — пришел на мою стоянку и попытался забрать у Китти ее любимую бумажку — рекламу сигарет. Я сказал ему, чтобы он оставил ее в покое. Тогда он замахнулся на меня дубинкой и приказал, чтобы я забрал у Китти эту бумажку сам. А я сказал ему, куда он может засунуть свою дубинку. — Паппи пожал плечами. — И вот я здесь.

— Понятно, — сказал Перкинс и повернулся к Дамброски. — Вам звонили из мэрии, не так ли? Поэтому вы послали Дюгана на это грязное дело. Единственное, чего я не понимаю, — это почему именно Дюгана. Говорят, он так глуп, что вы даже не позволяете ему собирать взятки на его участке.

— Это ложь! — вмешался Дюган. — Я их сам собираю…

— Заткнись, Дюган! — рявкнул его начальник. — Видите ли, Перкинс… вам лучше покинуть помещение. Здесь нет ничего интересного для вас.

— Ничего интересного? — мягко переспросил Перкинс. — Полицейские пытаются арестовать смерч, и вы говорите, что нет ничего интересного?

— Щелкнуть? — спросил Кларенс.

— Никто не пытался арестовать смерч! А теперь убирайтесь!

— Тогда почему вы обвиняете Паппи в неподчинении полицейскому? Чем Дюган там занимался — ловил бабочек?

— Сторож не обвиняется в неподчинении полицейскому.

— Ах, не обвиняется? Тогда какой же параграф вы хотите на него повесить?

— Никакого… Мы просто хотим его спросить…

— О, это уже интересно! Ему ничего не инкриминируют, нет ордера на арест, он ни в чем не обвиняется. Вы просто так хватаете гражданина и тащите его в участок. Стиль гестапо. — Перкинс повернулся к Паппи. — Ты не под арестом. Мой тебе совет — встать и выйти вон в ту дверь.

Паппи приподнялся.

— Эй! — лейтенант Дамброски подскочил на своем стуле, схватил Паппи за плечо и усадил его обратно. — Есть приказ. Ни с места…

— _Щ_е_л_к_а_й_! — гаркнул Перкинс. Магниевая вспышка заставила всех застыть.

— Кто пустил их сюда? Дюган, забрать камеру! — взъярился Дамброски.

— Раз — и готово! — сказал Кларенс, уворачиваясь от полицейского. Их движения напоминали танец на лугу.

— Хватай его! — веселился Перкинс. — Вперед, Дюган. И главное — камеру, камеру. А я сейчас же принимаюсь писать: «Лейтенант полиции уничтожает свидетельства полицейской жестокости».

— Что я должен делать, лейтенант? — взмолился Дюган.

Дамброски с омерзением посмотрел на него.

— Садись и прикрой физиономию. А вы, — обратился он к Перкинсу, — не пытайтесь публиковать эти снимки. Я вас предупреждаю.

— О чем? Что я не должен танцевать с Дюганом? Идем, Паппи. Идем, Кларенс. — И они вышли.

На следующий день в колонке «НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД» появилась очередная статья.

«Мэрия затеяла генеральную чистку. Пока городские мусорщики предавались своей обычной сиесте, лейтенант Дамброски, действуя в соответствии с приказом, полученным из канцелярии Хиззонера, отправился на Третью авеню за нашим смерчиком. Но результаты рейда оказались плачевными: патрульному полицейскому Дюгану не удалось засунуть смерчик в машину для заключенных. Однако неустрашимый Дюган на этом не успокоился; он арестовал стоявшего поблизости гражданина, некоего Джеймса Меткалфа, сторожа автомобильной стоянки, по обвинению в соучастии. Соучастии кому — Дюган отказался уточнить, потому что всем известно, что соучастие — это штука довольно расплывчатая. Лейтенант Дамброски допросил арестованного. Можете полюбоваться на снимок. Лейтенант Дамброски весит 215 фунтов — без башмаков. Задержанный — 119 фунтов.

Мораль: не болтайся под ногами, когда полиция ловит ветер.

P.S. Когда номер готовился к печати, смерчик все еще играл с антикварной редкостью — газетой 1898 года. Остановитесь на углу Мейн-стрит и Третьей авеню и посмотрите наверх. Только поторопитесь — Дамброски не будет медлить с арестом смерчика».

На следующий день в колонке Пита продолжались уколы в адрес администрации.

«Считаем своим долгом сообщить читателям, что в последнее время в Большом жюри не раз случался переполох в связи с исчезновением документов, пропадавших прежде, чем с ними кто-то успевал ознакомиться. Мы предлагаем мэрии кандидатуру Китти, нашего смерчика с Третьей авеню, на должность внештатного клерка, следящего за бумагами. Как известно, Китти отличается редкой аккуратностью; у нее ничего не пропадает. Ей остается только выдержать экзамен для поступающих на гражданскую службу, но, как показывает практика, его сдают и круглые идиоты.

Но почему Китти должна ограничиваться столь низкооплачиваемой работой? Она отличается старательностью и исправно делает все, за что берется. И может ли кто-либо с полным основанием утверждать, что она менее квалифицированна, чем некоторые из отцов города!

А не выдвинуть ли Китти в мэры? Она является идеальным кандидатом: весьма общительна, отличается упорядоченным мышлением, ходит только по кругу и никогда налево, она знает толк в наведении чистоты, так что у оппозиции не может быть к ней никаких претензий.

Кстати, мистер Хиззонер, так сколько же стоит подряд на уборку Гранд-авеню?

P.S. Китти все еще владеет газетой 1898 года. Приходите и полюбуйтесь на нее, пока еще наша полиция окончательно не запугала смерчик».

Пит нашел Кларенса и поехал к стоянке. Она теперь была обнесена забором; человек у входа протянул им два билета, но от денег отмахнулся. За забором толпа людей обступила круг, в центре которого рядом с Паппи весело кружилась Китти. Они пробились к старику.

— Вот как ты теперь зарабатываешь деньги!

— Мог бы, но я этим не занимаюсь. Они хотели меня прикрыть. Предложили мне заплатить налог в 50 долларов на карнавалы и шествия, а также почтовый сбор. Поэтому я отделался от билетов и даю их только для контроля.

— Не огорчайся, мы их еще заставим попрыгать.

— Это еще не все. Сегодня утром они попытались захватить Китти.

— Ну?! Кто? Как?

— Копы. Они приехали сюда с такой большой машиной, ну, знаешь, которой вентилируют подвалы, ночлежки, чердаки. Развернули ее и включили всасывающее устройство. Они думали всосать внутрь или Китти, или то, чем она играет.

Пит присвистнул.

— Ты должен был вызвать меня.

— Зачем? Я предупредил Китти. Она куда-то спрятала эту газету времен испанской войны и вернулась обратно. Ей понравилось. Она проскакивала сквозь эту машину раз шесть, словно в ручеек играла. Пролетала сквозь нее и выпрыгивала такая бодрая, что я только диву давался. В последний раз она сорвала фуражку с сержанта Янцеля, пропустила через машину и выплюнула ее в таком виде… Ну, они тоже плюнули и уехали.

Пит засмеялся.

— Ты все же должен был бы позвать меня. Кларенс сделал бы отличный снимок.

— А я что, раз — и готово, — сказал Кларенс.

— Что? Ты был здесь сегодня утром?

— Конечно.

— Кларенс, дорогой, смысл новостей в том, чтобы как можно скорее их печатать, а не разыскивать в отделе иллюстраций.

— Все на твоем столе, — безмятежно сообщил Кларенс.

— М-да… Ладно, переключимся на другую тему. Паппи, я задумал кое-какую петрушку.

— Почему бы и нет?

— Хочу основать здесь штаб-квартиру кампании по выбору Китти в мэры. Над стоянкой из угла в угол натянем плакат, чтобы его было видно со всех сторон. Он будет здесь очень кстати, а у входа будут стоять симпатичные девочки. — Пит показал головой, где именно они будут стоять.

Сзади него уже командовал сержант Янцель.

— Отлично, отлично! — давал он указания. — Двигай! Очистить здесь!

Вместе с тремя сопровождающими он вытеснял людей за пределы стоянки. Пит подошел к нему.

— Что происходит, Янцель?

Янцель оглянулся.

— О, это вы? Ну что же, и вас попрошу… Мы должны очистить это место. Срочный приказ.

Пит посмотрел через плечо.

— Попроси Китти убраться в другое место, Паппи, — приказал он. — Кларенс, _щ_е_л_к_н_и_!

— Раз — и готово, — сказал Кларенс.

— О'кей, — ответил Пит. — А теперь, Янцель, объясните мне толком, что тут происходит.

— Хитер, парень. Но лучше бы вам и вашему напарнику убраться отсюда, если хотите сохранить головы на плечах. Мы готовим базуку.

— Готовите что? — Питер обернулся и недоверчиво посмотрел на патрульную машину. Действительно, двое полицейских уже вытаскивали из нее базуку. — Готовься к бою, — сказал он Кларенсу.

— Что мне, раз — и готов, — сказал Кларенс.

— И перестань чавкать жевательной резинкой. Послушайте, Янцель, я же все-таки газетчик. Объясните, Христа ради, что вы собираетесь делать?

— Походите и подумайте, — Янцель отвернулся от него. — Все в порядке? Внимание! Приготовиться! Огонь!

Один из копов посмотрел вверх:

— По кому, сержант?

— Я думал, у тебя хватит ума сообразить — по смерчу, конечно.

Паппи высунулся из-за плеча Пита:

— Что они делают?

— Кажется, я начинаю догадываться. Паппи, попроси Китти убраться с глаз долой — я думаю, они собираются загнать ей ракету в глотку. Это может нарушить ее динамическое равновесие или как-то повредить ей.

— Китти в безопасности. Я посоветовал ей спрятаться. Пит, они, должно быть, полные идиоты.

— А в каком законе сказано, что коп должен быть в здравом уме при исполнении обязанностей?

— По какому смерчу, сержант? — спросил наводчик.

Янцель начал возбужденно объяснять ему, но затем отменил все свои указания, когда убедился, что в поле зрения нет никакого смерча.

— Это ты убрал свой смерч?! — обернулся он к Паппи. — Ты! — гаркнул он. — Немедленно верни его!

Пит вытащил блокнот.

— Вот это уже интересно, Янцель. Не ваши ли профессиональные знания позволяют вам отдавать приказания смерчу, будто он дрессированная собака? И какова на этот счет официальная позиция полицейского управления?

— Я… Комментариев не будет. Прекратите, или я прикажу вас вывести.

— Не сомневаюсь. Но вы установили своего клоподава так, что осколки пролетят сквозь смерч и закончат свой путь не иначе, как на крыше мэрии. Скажите, является ли это частью заговора с целью убить Хиззонера?

Янцель резко обернулся и проследил взглядом воображаемую траекторию.

— Эй, оттащите ее оттуда! — заорал он. — Разверните ее в другую сторону! Вы что, хотите пришибить мэра?

— Вот это уже лучше, — сказал Пит сержанту. — Теперь они могут потренироваться на Первом национальном банке. Но я больше не могу ждать.

Янцелю пришлось снова оценивать ситуацию.

— Направьте ее в безопасную сторону, — приказал он. — Неужели я должен за всех вас думать?

— Но, сержант…

— Что еще?

— Это же вы указали направление. И мы готовы к стрельбе.

Пит посмотрел на них.

— Кларенс, — вздохнул он, — пойди пройдись и сделай снимок, как они втаскивают эту штуку обратно в машину. Это произойдет минут через пять. Мы с Паппи будем в гриль-баре. Постарайся, чтобы физиономия Янцеля попала в кадр.

— Что мне, раз — и готово, — отозвался Кларенс.

Новая публикация под рубрикой «НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД» занимала три колонки и была озаглавлена: «Полиция объявляет войну смерчику». Пит взял номер газеты и поехал на стоянку, чтобы показать статью Паппи.

Его там не было. Отсутствовала и Китти. Пит порыскал по закоулкам, сунул нос в сторожку и в бар. Никаких следов.

«Не иначе, Паппи пошел за покупками или отправился в кино», — подумал Пит и вернулся обратно в редакцию. Сев за стол, он было попытался набросать начало завтрашней колонки, но скомкал бумагу и пошел в отдел иллюстраций.

— Эй! Кларенс! Ты сегодня был на стоянке?

— Не-а.

— Паппи исчез.

— Чего ради?

— Пошли. Мы должны его разыскать.

— Зачем? — спросил Кларенс, но тут же схватился за камеру. Стоянка была по-прежнему пустынна — ни Паппи, ни Китти, ни даже малейшего дуновения ветерка. Пит повернулся.

— Слушай, Кларенс, сегодня хорошо снимать?

Кларенс поднял камеру и прицелился в небо.

— Нет, — сказал он. — Света маловато. Но там что-то есть…

— Что?

— Смерчик.

— Ну? Китти?

— Может быть.

— Китти, сюда! Иди сюда, Китти!

Смерчик опустился рядом с ними, покружился и подхватил валявшийся кусочек картона. Покружив его, он швырнул картон в лицо Питу.

— Китти, нам не до шуток, — сказал Пит. — Где Паппи?

Смерчик скользнул назад. Пит увидел, что он снова стал возиться с картонкой.

— Оставь ее в покое! — резко сказал Пит.

Смерчик вскинул свою находку на сотню футов, откуда она резко спланировала вниз, ударив Пита ребром по носу.

— Китти! — взвыл Пит. — Перестань дурачиться!

На картонке размером шесть на восемь дюймов было что-то напечатано. Видно, прежде она была к чему-то приколота: по углам виднелись следы от кнопок. Пит прочел: «Отель ?Ритц-классик?». И ниже: «Номер 2013. На одного человека — 6 долларов, на двоих — 8 долларов». Далее шли гостиничные правила.

Пит нахмурился. Внезапно он резко швырнул картонку Китти. Та немедля кинула ее обратно в лицо Питу.

— Идем, Кларенс, — отрывисто сказал Пит. — Нас ждут в отеле «Ритц-классик», в 2013-м номере.

«Ритц-классик» представлял собой огромную ночлежку, забитую внизу магазинчиками и дамскими парикмахерскими. Мальчик-лифтер посмотрел на камеру Кларенса и сказал: «Док, здесь этого делать нельзя. В нашем отеле — никаких бракоразводных историй».

— Успокойся, — сказал ему Пит. — Это не настоящая камера. Мы торгуем травкой, марихуаной то есть.

— Что же вы сразу не сказали? Вам бы не пришлось прятать ее в камере. Только людей нервируете. Вам какой этаж?

— Двадцать первый.

Лифтер сразу же поднял их на место без остановки, игнорируя остальные вызовы.

— За спецобслуживание два куска, — предупредил он.

Они вышли и направились по коридору в поисках нужного номера. Дверь его была заперта, и Пит осторожно постучал. Затем еще раз. Молчание. Он прижал ухо к двери, и ему показалось, что он слышит какую-то возню внутри. Сдвинув брови, Пит оценивающе отступил от двери.

— Я кое-что вспомнил, — сказал Кларенс и затопал по коридору. Он быстро вернулся с красным пожарным топором в руках. — Щелкнуть? — спросил он Пита.

— Прекрасная мысль, Кларенс! Но подожди, — Пит грохнул в дверь и закричал: — Паппи! Эй, Паппи!

Огромная женщина в розовом пеньюаре открыла дверь по соседству.

— Вы кого-то ищете? — осведомилась она.

— Успокойтесь, мадам, — сказал Пит. — Мы просто хотим глотнуть свежего воздуха.

Он прислушался. За дверью явно слышались звуки борьбы, а потом сдавленное: «Пит! Эй, Пит…»

— _Щ_е_л_к_н_у_т_ь_! — приказал Пит, и Кларенс врубился в дверь.

Замок поддался с третьего удара. Вместе с Кларенсом Пит ворвался в комнату. Но кто-то, выбегая навстречу, сбил его с ног. Поднявшись, Пит увидел лежащего на кровати Паппи, он пытался освободиться от полотенца, которым был привязан.

— Лови их! — закричал Паппи.

— Не раньше, чем я тебя развяжу.

— Они забрали мои штаны. Ребята, я думал, вы уж никогда не придете.

— Китти пришлось мне кое-что втолковать.

— Я поймал их, — сказал Кларенс. — Обоих.

— Как? — спросил Пит.

— Раз — и готово, — гордо сказал Кларенс и похлопал рукой по камере.

Пит выскочил в коридор.

— Они побежали туда, — услужливо показала огромная женщина.

Пит кинулся по коридору, завернул за угол, но успел только увидеть, как захлопнулась дверца лифта.

Выскочив из отеля, Пит остановился при виде большой толпы. Пока он раздумывал, что делать, Паппи схватил его за плечо:

— Вон они! В той машине!

Машина, на которую указал Паппи, уже почти выбралась из вереницы такси, стоявших перед отелем; издав низкое рычание, она рванулась с места. Пит рывком открыл дверцу ближайшей машины.

— Поезжайте за этой машиной! — крикнул он.

Паппи и Кларенс следом за ним ввалились в такси.

— Чего? — спросил таксист.

Кларенс поднял пожарный топор. Водитель крякнул.

— Простите, — сказал он. — Разве нельзя спросить? — И он двинулся за ушедшей машиной.

Сноровка водителя помогла им разобраться в путанице улочек нижнего города. Преследуемая машина свернула на Третью авеню и погнала вниз прямо к реке. Они мчались в пятидесяти ярдах следом за ней, пока не выбрались на трассу, где не было ограничения скорости.

— Вы будете снимать на ходу? — спросил водитель.

— Что снимать?

— Разве это не киносъемка?

— О, господи, конечно, нет! В той машине похитители детей! Скорее!

— В этом я не участник! — И водитель резко затормозил.

— За ними! — Пит схватил топор и занес его над головой водителя.

Машина снова набрала скорость.

— Это кончится аварией. У них мотор сильнее.

Паппи схватил Пита за руку.

— Это Китти!

— Где? С ума сойти!

— Снижайся! — закричал Паппи. — Китти, эй, Китти, ты над нами!

Смерчик описал петлю в воздухе и поравнялся с машиной.

— Здравствуй, малышка! — обратился к нему Паппи. — Гони за тем такси! Вперед — и _д_о_с_т_а_н_ь_ его!

Китти, не понимая, смущенно качнулась на ходу. Паппи объяснил ей еще раз — и она вихрем сорвалась с места, подняв в воздух кучу мусора и бумаг.

Они видели, как Китти настигла переднюю машину и, резко обрушившись вниз, швырнула в лицо водителю весь бумажный мусор, который тащила с собой. Машину кинуло в сторону, она ударилась о боковое ограждение и, отлетев рикошетом, врезалась в фонарный столб.

Пять минут спустя Пит, оставив на попечение Китти и Кларенса, вооруженного все тем же пожарным топором, двух охающих от ссадин типов, одну за другой скармливал монеты телефону-автомату.

— Соедините меня с Федеральным бюро расследований, — наконец скомандовал он, — кто там ведает похищением граждан. Вы должны знать — Вашингтон, округ Колумбия. И побыстрее!

— Господи, — сказали на другом конце провода, — вы что же думаете, я их номера наизусть знаю?

— Поторопитесь!

— Сию секунду!

Через минуту в трубке прорезалось:

— Федеральное бюро расследований.

— Соедините меня с Гувером! Что? Ну хорошо, хорошо, я поговорю с вами. Послушайте, тут такая любопытная штука… Мы их взяли с поличным, вот только что, но если ваши ребята из местного отделения не поспеют раньше городских полицейских, ничего не получится. Что? — Пит успокоился и членораздельно объяснил, кто он такой, откуда звонит и что, собственно, случилось. Его выслушали, все время притормаживая, когда он пытался набирать скорость, и пообещали, что местное отделение ФБР тотчас же будет оповещено.

Пит вернулся к месту аварии как раз в тот момент, когда лейтенант Дамброски вылезал из патрульной машины. Пит прибавил шаг.

— Не делайте этого, Дамброски! — закричал он.

— Не делать чего?

— Ничего не делайте. ФБР уже направляется сюда, а вы и так по уши в дерьме. Не усугубляйте ситуацию.

Пит показал на пойманных. На одном из них сидел Кларенс, уперев острие топора в спину другому.

— Песня этих пташек уже спета. И не только их. Так что вам имеет смысл поспешить, чтобы успеть на самолет до Мехико.

Дамброски посмотрел на него.

— Слишком ты умный, — не очень решительно сказал он.

— Поговорите с ними. Они готовы во всем признаться.

Один из типов поднял голову.

— Нам угрожали, — сказал он. — Уберите их, лейтенант. Они напали на нас.

— Давай, давай, — весело сказал Пит. — Вали все в кучу. Расскажи что-нибудь интересненькое до того, как приедет ФБР. Может, тебе и полегчает.

— Щелкнуть? — спросил Кларенс.

Дамброски дернулся.

— Уберите этот топор!

— Делай, что он говорит, Кларенс. И подготовь камеру к той минуте, когда подъедут люди из ФБР.

— Никого из ФБР вы не вызывали!

— Обернитесь!

Рядом с ними бесшумно остановился темно-синий «седан», и из него вышли четверо приземистых людей. Первый из них спросил:

— Есть тут кто-нибудь по имени Питер Перкинс?

— Это я, — сказал Пит. — Что вы скажете, если я вас поцелую?

Было позднее вечернее время, но стоянка для машин, заполненная людьми, гудела от голосов. По одну сторону возвышались призывы к выборам нового мэра и там собирались почетные гости; по другую — уже стояла эстрада для духового оркестра, освещенный лозунг над нею гласил: «ЗДЕСЬ ЖИВЕТ КИТТИ — ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН НАШЕГО ПРЕКРАСНОГО ГОРОДА».

В центре огороженной площадки Китти изгибалась, носясь из стороны в сторону, кружилась и танцевала. Пит стоял у одного конца ограды, Паппи — у другого; вокруг на расстоянии четырех футов друг от друга стояли детишки.

— Готовы? — громко спросил Пит.

— Готовы, — ответил Паппи. И тогда они все вместе — Пит, Паппи и дети — стали кидать в центр круга ленты серпантина. Китти, подхватив, разматывала их и обвивала вокруг себя.

— Конфетти! — скомандовал Пит. И каждый швырнул по горсти пестрых кружочков — только несколько из них смогли коснуться земли.

— Шарики! — крикнул Пит. — Свет! — И ребята стали торопливо надувать воздушные шарики двенадцати цветов. Шарики одна за другим тоже скормили Китти. Ударили лучи прожекторов, автомобильных фар и фонарей. Китти превратилась в кипящий и извивающийся цветной фонтан высотой в несколько этажей.

— Щелкнуть? — спросил Кларенс.

— Щелкай!