Милостивый государь!

Хотя с виду я здоров как бык, тем не менее последние три недели мне очень и очень неможется по милости всяких гладиаторов, в чьи лапы попала моя здравая философия. Меня беспрестанно донимают то терцы, то кварты *1; я утратил бы представление о том, что такое бумага, если бы на ней не писали картелей *2; я забыл, для чего служат чернила, кроме очерненья противника, а собравшись отвечать на ваше письмо, чуть было не воспользовался для этого шпагой, потому что у тех, кто не вострит своих перьев, считается похвальным писать как попало. Коль скоро Господу Богу будет угодно положить конец моим стычкам, ему придётся сотворить для этого не меньшее чудо, чем для исполнения желания Калигулы *3. Даже если бы весь род людской слился в единое существо, даже если бы на всем свете остался один-единственный человек, — и тогда мне было бы не избежать по крайней мере одной дуэли. Вот уж теперь вы не стали бы говорить, что я везде играю первую роль: нынче меня все на свете приглашают только на второстепенную, то есть на роль секунданта. Можно подумать, что стоило вам уехать, как Париж опустел, и улицы его поросли травой: куда бы я ни пошел, везде предо мною поле (я разумею поле боя). Пожалуй, дело может принять для меня дурной оборот. Портрет мой, который вы заказали, до того всем нравится, что Смерть, по-моему, возжаждала заполучить оригинал; с этим умыслом она все время устраивает мне стычки с кем попало. Иногда мне кажется, что я превратился в дикобраза: кто ко мне ни подойдет, всяк напарывается на колючку; и теперь уже никто не желает врагу: «Чтоб тебе провалиться», все говорят так: «Чтоб тебе наколоться на шпагу», подразумевая, что без моего участия тут не обойдется. И кстати, не замечаете ли вы, что с вашего отъезда зенит все чаще заволакивают тени: это потому, что моими стараниями население Ада чрезмерно увеличилось и там теперь так тесно, что некоторые загробные тени просачиваются на свет Божий. По правде сказать, немалое утешение знать, что вызываешь ненависть из-за того, что пользуешься любовью; повсюду находить врагов потому, что повсюду имеешь друзей; понимать, что твое несчастье — следствие сопутствующей тебе удачи; но я опасаюсь, как бы этот зуд славы не завлек меня на ту дорожку, что ведет прямиком в Рай. Вот почему, чая избавиться от столь пагубных стремлений, я прошу вас поскорее вернуться и вновь обратить мою душу к философии; мне было бы очень обидно, если бы вы, по приезде не застав меня в моем кабинете, обнаружили в церкви надпись: «Здесь покоится Сирано де Бержерак».

----------------------------------------------------------------------------